Одуванчик... Он был поэтом, и поэтому все произошло так, а не иначе. А если бы он не был поэтом, то все произошло бы по-другому, и кто знает, лучше ли было бы тогда или хуже...
В тот день, когда все начиналось, Петер отправился бродить по лугам. Все его ровесники сидели в конторах, или слушали лекции в университете, или работали на фабриках. Словом, занимались важным и нужным делом. Но Петер, как уже было сказано, был поэтом, и поэтому он отправился бродить по лугам и слушать пение жаворонков.
Был ранний июнь, солнце стояло высоко в небе, вся трава вокруг была усыпана одуванчиками. Их было многомного. Дул ароматный ветерок. Небо было такое синее, трава такая зеленая, а солнце и одуванчики - такими золотыми, что Петер совсем не удивился, увидев, что навстречу ему идет девушка.
Она казалась ростом ему чуть выше плеча, но легкая, и трава, примятая ее ножками, моментально выпрямлялась за нею. У нее были светло-золотые волосы, пушистые, как венчик одуванчика, голубые глаза и зеленое платьице. Девушка шла прямо к нему, и Петер, как всякий поэт, подождал, когда она подойдет совсем близко, и спросил:
- Кто ты?
- Я Одуванчик, дочь короля луговых эльфов, - ответила девушка, и Петер улыбнулся, потому что именно дочь короля эльфов он и ожидал здесь встретить. - А ты кто?
- А я Петер, поэт, - ответил Петер. - А где ты живешь?
- Я живу в травяном шатре, - ответила Одуванчик.
- Ты очень красивая, - сказал Петер. - Сейчас я сплету тебе венок из одуванчиков.
Но едва он сказал это и потянулся за одуванчиком, как Одуванчик ударила его по руке.
- Ты что! Зачем ты хочешь убить одуванчик? - И, видя, как Петер недоуменно смотрит на нее, добавила: - В каждом одуванчике живет эльф. Срывая одуванчик, ты убиваешь эльфа. Если ты сорвешь меня, я тоже умру. Я не хочу венок из моих братьев и сестер!
Петер ужасно смутился. Он вспомнил, сколько одуванчиков он сорвал в своей жизни. Но Одуванчик не поняла его, потому что ей и в голову прийти не могло, что кто-то рвет одуванчики просто так. Она подумала, что ему больно, и сказала:
- Ой, я сделала тебе больно, да? Прости, пожалуйста. Дай мне твою руку.
Она взяла в ладони его руку и ласково погладила то место, где она ударила. Боль прекратилась, а ее ладошки были такими маленькими, такими легкими, что Петер почувствовал, как глубоко внутри него начинают складываться стихи. И он не выпускал ее ладони до самого вечера.
- Мне пора домой, - сказала Одуванчик в сумерках. - Мы ложимся спать рано. Но ты, если хочешь, приходи сюда на рассвете.
- Я обязательно приду! - сказал Петер.
Дома его встретили родители охами и вздохами, что вот, мол, непутевый сын, который не занимается важным и нужным делом, а бродит невесть где и сочиняет всякие дурацкие стихи.
Петер слушал их невнимательно, глотал остывший ужин и думал о летнем луге, где ходит девушка с золотыми волосами, которая на самом деле одуванчик, и сочинял стихи, не обращая внимания, какую чудесную еду приготовила мать. И мать обиделась, потому что она готовила целый день, а Петер даже не взглянул на еду, которую проглотил.
- Должно быть, наш никчемный сын влюбился, - предположила она.
На самом деле ничего в этом такого не было, потому что для поэта влюбиться - все равно что для студента прочитать умную книгу или для рабочего научиться очередной премудрости ремесла.
С утра Петер опять отправился на луг и встретил там дочь короля луговых эльфов, и они бродили вдвоем, и к вечеру Петер сложил свои первые стихи про любовь. Он прочитал их Одуванчик, а она засмеялась, потому что ничего не поняла.
- Но ведь это стихи про тебя! - обиделся Петер.
- Может быть, - сказала Одуванчик. - Но я - вот, а стихи - у тебя в голове, и не оказалась же я сама у тебя в голове!
Она рассмеялась, и Петер перестал обижаться, потому что обижаться на луговых эльфов - самая бессмысленная вещь на свете, не считая, пожалуй, обиды на болотных фей. Если вы человек, то посмотрите на одуванчик и подумайте, стоит ли на него обижаться?
Шло время. Июнь подходил к середине, а потом к концу, и однажды Одуванчик сказала, что она скоро умрет.
Петер растерялся. Потом испугался. Потом сказал, что Одуванчик, должно быть, все придумала, чтобы его подразнить и заставить написать грустные стихи про любовь.
- Посмотри на мои волосы, - сказала Одуванчик. - Со дня на день они поседеют, а потом первый же порыв ветра - и меня не станет. Я не горюю об этом, потому что такова судьба всех одуванчиков на свете.
- Но я-то не одуванчик! - воскликнул Петер. - Я - человек, и я люблю тебя!
Но Одуванчик опустила глаза, и Петер вдруг заметил, что его подруга словно постарела. Теперь она ходила медленно и тяжело, и глаза были не ярко-голубые, а какието водянистые. И Петер понял, что июнь был для нее все равно что для человека сотня лет, и что она устала жить и мечтает об отдыхе.
- Что же я буду делать? - прошептал Петер.
И Одуванчик посмотрела на него и сказала:
- Может быть, ты еще встретишь кого-нибудь.
- Я никогда никого не полюблю, кроме тебя! - сказал Петер. - А если я приду сюда через год, следующей весной? Ты не вернешься? Ты не расцветешь здесь больше?
Она покачала головой.
Петер стоял, сраженный горем. А она повернулась и медленно пошла прочь. И он не решился идти за нею.
На следующее утро он ее уже не встретил. Одуванчики отцвели, и лица Петера касались белые пушинки, поднятые шаловливым ветерком.
Всю долгую зиму Петер грустил. Он писал стихи, грустные стихи, и в марте один солидный журнал согласился опубликовать два стиха. В мае вышла первая книжка Петера, тоненькая книжка в зеленом переплете, и все заговорили о новом замечательном поэте.
Петер стал знаменитостью. Его приглашали в редакции, его просили писать журналы "Ум эпохи" и "Просвещение", а издательство "Колодец" даже решило включить его стихи в свой новый поэтический сборник. И даже родители перестали говорить, что сын, вместо того, чтобы заниматься важным и нужным делом, занимается ерундой. Теперь они гордились им и везде говорили:
- Наш сын - поэт! - И показывали его книжку.
И все охали, ахали и им очень завидовали.
А потом настал июнь, и Петер вновь отправился бродить по лугам. Так же светило солнце, так же дул ветерок, так же цвели одуванчики. И так же, как и в прошлом году, шла ему навстречу девушка с золотыми волосами в зеленом платьице.
И Петер схватился за сердце и сказал:
- Одуванчик!
- А откуда вы знаете мое прозвище? - спросила девушка.
Петер замер.
- Но ведь ты - Одуванчик! - воскликнул он. - Разве ты не узнаешь меня? Я Петер, поэт!
Девушка внимательно посмотрела на него.
- Кажется, узнаю, - ответила она. - Но где я могла тебя видеть?
- Как это где? Здесь! - Он схватил ее за руки, попрежнему маленькие и легкие. - Помнишь, мы шли с тобой по лугу, и светило солнце, и пел жаворонок, и я рассказывал тебе о себе и читал стихи?
- Да, - серьезно сказала она, - кажется, это было так. Только это было давно... в другой жизни.
- Конечно, в другой! - сказал Петер. - Ведь ты умерла! Одуванчики стареют и умирают, и ты сказала, что не возродишься. Но я не верил, я знал, и вот ты вернулась! Ты помнишь, как я сказал тебе, что я тебя люблю?
- Кажется, помню, - сказала девушка.
- Ну вот! - радостно воскликнул Петер. - Я тосковал по тебе целую зиму. Теперь я - известный поэт, но это неважно, потому что я писал стихи не ради славы, а ради тебя. Скажи мне, а ты любишь меня?
- Кажется, люблю, - сказала девушка.
И они вдвоем пошли по лугу, зеленому лугу, усыпанному одуванчиками. Петер был юн и ничего не замечал, кроме девушки, а девушка была прекрасна, и на голове у нее был венок из золотистых одуванчиков.